Не для меня… А для меня? Глава 7

Глава 7

…Но грянуло 22 июня 1941 года - началась Великая Отечественная война.

Пришло время новых тяжких испытаний. Первые сдержанные фронтовые сводки становились всё тревожнее…

Я стала проситься на фронт: «Дорогой Михаил Никитович, отпустите меня! Вы же знаете, я хороший хирург - и моё место теперь там!»

«А кто же будет оперировать здесь, Лизонька? - тихо, но твёрдо, почти сурово ответил мне старый врач. - Сами видите: пациенты всё поступают и поступают… Мы с Вами всю осень чуть ли не сутками стоим у операционных столов, наши медсёстры не отходят от тяжелораненых. Я далеко не так молод, каким привыкла считать меня общественность; и мне, скажу честно, всё труднее теперь осуществлять ещё и руководство госпиталем… В общем, недавно во время личной встречи я настоятельно просил начальство, чтобы госпиталь перешёл в Ваше ведение, - и вот сегодня получил высочайшее согласие... Простите, что не предупредил о своих планах заранее, но у меня не было никакой уверенности в том, что я буду услышан, особенно учитывая, так сказать, специфику момента…А теперь Вы просто обязаны остаться. Это приказ».

…И я осталась: оперировала, руководила госпиталем и практически жила в нём, редко бывая дома.

…Между тем участились вражеские налёты на Москву. Однажды невдалеке от нашего госпиталя упал снаряд и от мощного взрыва сильно пострадала случайная прохожая. Её подобрали санитары и доставили к нам; документов при ней не оказалось. Рана была серьёзной, потеря крови - большой. Кроме того, женщина оказалась беременной, что ещё больше осложняло ситуацию. Срок беременности был велик - примерно восемь месяцев - но плод (как выяснилось при осмотре), слава Богу, не пострадал. Тем не менее, необходимо было срочно оперировать раненую. Мы с Михаилом Никитичем немедленно взялись за дело.

- Сердце не выдержит, потеря крови и серьёзное ранение; вероятность того, что мы сохраним ребёнку мать, очень невелики… - грустно сказал доктор.

- Ну что ж… будем бороться за малыша, - решила я.

…Ребёнка мы спасли. Это был необыкновенно милый мальчик… Умирающая женщина еле слышно прошептала:

- Назовите Серёжей…

- Как? - переспросила я, потрясённая, - Серёжей?!

- Да… - тихо повторила женщина, и глаза её закрылись навсегда…

- Что же теперь будет с мальчонкой? - беспокоилась наша пожилая медсестра Маруся.

Михаил Никитович посмотрел на меня, я посмотрела на него и кивнула.

- Это судьба! - прошептала я.

Однако для принятия такого непростого решения требовался ещё один важный шаг…

Мне непременно нужно было поделиться своими планами с Сергеем - и я поехала на кладбище. Пока я рассказывала своему главному советчику, помощнику и другу всю эту историю, на моё плечо неожиданно села синичка… «Это весточка от тебя?» - тихо спросила я. Синичка вспорхнула надо мной, звонко и радостно пропела свою короткую песенку - и улетела…

Да, это был добрый знак: я поняла, что поступила правильно. Так в моей жизни появился сын Серёжа. Черкасов Сергей Сергеевич…

Я зашла в церковь, поставила свечи и подошла к иконам… Жить и выживать мне всегда помогала ВЕРА.

…Шёл четвёртый год войны. Малыш подрастал. Конечно, всем было очень непросто, но мы с Аннушкой научились так распределять время, что мальчик не чувствовал себя обделённым нашим вниманием. Серёженька рос необыкновенно обаятельным, улыбчивым и очень спокойным ребёнком, так что даже соседи помогали нам ухаживать за сыночком. В свободное время мы обязательно гуляли с Серёжей по Москве, иногда проходили мимо дома с мезонином - того самого «Дома Счастья», как когда-то называли его наши друзья…

Теперь там были коммунальные квартиры, но в маленьком садике по-прежнему цвели сирень и жасмин, а в густых соловьиных зарослях по-прежнему пряталась уютная беседка, в которой мы когда-то, в той - другой, почти сказочной жизни - всем нашим дружным семейством пили чай… Теперь настоящие хозяева этого милого домика с мезонином были очень и очень далеко…

…Однако наша связь с родителями и братом не прерывалась. Из чудом доходивших до нас очень редких весточек я знала, что брат Николай вступил в Сопротивление, что папенька и маменька, продолжая работать в больнице, втайне передают часть своей зарплаты в различные антифашистские организации…

Я тоже старалась делать всё, чтобы оставаться достойной родителей, их настоящего, пускай и негромкого, подвига. Сутками не покидала операционную, пытаясь изо всех своих сил и знаний спасать жизни и облегчать страдания человеческие; когда же выдавался свободный час - редко, но всё-таки более или менее регулярно посещала немногие открытые в Москве храмы, где молилась о победе нашего воинства… А ещё я тихонечко молилась о них, своих святых родителях, о том, чтобы они остались живы там, далеко, в оккупированной Франции…

…Война тянулась мучительно долго; но всё-таки пришёл, грянул, наступил он, этот самый долгожданный день - День ПОБЕДЫ! Не передать в полной мере великую Радость людскую: радость в сердцах, радость во всём оживающем весеннем мире, радость - со слезами на глазах…

Мы с Аннушкой устроили праздничный ужин, пригласив наших родных, друзей и соседей. Постаревшие Михаил Никитич с Варварой Николаевной, их дети - Павлуша и Евдокия, которые, слава Богу, живыми пришли с фронта; добрые соседи - все уютно разместились в нашей комнате, что отнюдь не казалось удивительным: уж если мы так естественно делили все эти годы одно общее горе, то теперь, для общей радости, у нас и подавно должно было найтись - и, конечно же, нашлось место всем!

Михаил Никитич провозгласил первый тост: «За нашу Победу! За всех, кто сражался на фронтах Великой Отечественной войны; за всех, кто без остатка отдавал свои силы на трудовом фронте; за наших врачей и медсестер, которые и на передовой, и в тыловых госпиталях, не считаясь ни с чем, возвращали раненых к жизни. Словом, за весь наш удивительный, терпеливый и бесстрашный - самый мужественный на свете народ! С таким народом мы обязательно должны были победить - и мы победили! Ура, товарищи! Ура!»

…Какой это был удивительный вечер… Мы танцевали, вспоминали многое и многих, плакали, пели и шутили. Были бессчётные тосты - выпили мы и за тех, кто, волею судеб оказавшись вдали от Родины, вносил посильный вклад в общую Победу…

А потом наступила тишина - и мы помянули всех, кто не дожил до этих светлых дней… Вечная им память!

Необыкновенно трогательным был маленький Серёжа, который и подпевал нам, и танцевал, а потом с удовольствием прочитал стишок:

Варвара Николаевна спросила: «Это кто же сочинил такое замечательное стихотворение? И почему песни петь мы будем в тишине?» - «Это я сочинил, Селёжа Челкасов! А в тишине, потому что пушки не стлеляют. Победа ведь!»…

Продолжение

Илл. Фрагмент картины "Отражения массированного воздушного налёта фашистской авиации на Москву. Июле 1941 года". (Художник: А. Н. Семенов (род. 1928). Холст, масло)