Эрнест Хемингуэй и его «Старик и море»

Среда, 20.07.2011, 22:23:00

Писатель Хемингуэй больше чем писатель. Кумир нескольких поколений, он не только повествовал о сильных личностях, но и сам стремился туда, где «жарко» и не только фиксировал на бумаге события, но и принимал в них самое активное участие. Естественно, он не мог не задумываться о грядущей старости и это нашло отражение в его повести «Старик и море», в которой он призывает никогда не сдаваться и бороться до конца. Сегодня, 21 июля, в день рождения «старика Хэма» НП предлагает вашему вниманию новые страницы литературно-исторической мозаики Владимира Кореняко.

Великий американский писатель Эрнест Хемингуэй (1899-1961) прожил напряженную жизнь: Первая и Вторая мировые войны, гражданская война в Испании, путешествия и различные увлечения от охоты до боя быков. При этом – постоянный литературный и журналистский труд.

Даже не очень внимательный читатель произведений Хемингуэя рискует быстро установить, что многие из них заканчиваются трагически. Гибнут герои, и очень часто это симпатичные, понравившиеся читателям люди. Трагическим был конец и самого Эрнеста Хемингуэя. В июне 1961 года он застрелился. Часто вспоминают в связи с этим, что в 1928 году застрелился отец писателя – врач Кларенс Хемингуэй.

Точно неизвестно, что послужило причиной самоубийства Эрнеста Хемингуэя. Его брат Лестер в своих воспоминаниях предполагает, что это был гемохроматоз – редкая болезнь, вызванная массивным накоплением железа, главным образом в печени. При гемохроматозе резко ухудшается зрение, а при отсутствии должного лечения средняя продолжительность жизни больного не превышает пяти – шести лет. Сама мысль о том, что он не сможет работать очень угнетала писателя.

Обстоятельства и конец жизни Хемингуэя, может быть, делают понятным драматизм его романов, повестей и рассказов. А также их трагические финалы. Исключение из этой закономерности, во всяком случае, наиболее известное и яркое – повесть «Старик и море», опубликованная в 1952 году. Там всего два главных героя: сам старик Сантьяго и мальчик Манолин – его ученик, друг и преданный помощник. Место действия – Куба.

Эрнест Хемингуэй так описывал старика Сантьяго: «Старик был худ и изможден, затылок его прорезали глубокие морщины, а щеки были покрыты коричневыми пятнами неопасного кожного рака, который вызывают солнечные лучи, отраженные гладью тропического моря. Пятна спускались по щекам до самой шеи, на руках виднелись глубокие шрамы, прорезанные бечевой, когда он вытаскивал крупную рыбу. Однако свежих шрамов не было. Они были старые, как трещины в давно уже мертвой безводной пустыне. Все у него было старое, кроме глаз, а глаза были цветом похожи на море, веселые глаза человека, который не сдается».

Собственно, об упорстве одинокого рыбака Сантьяго и рассказывает повесть Хемингуэя. Не могу удержаться и не привести вставной рассказ, не имеющий отношения к рыбной ловле.

«… Старик, чтобы подбодриться, стал вспоминать о том, как однажды в таверне Касабланки он состязался в силе в могучим негром из Сьенфуэгоса, самым сильным человеком в порту. Они просидели целые сутки друг против друга, уперев локти в черту, проведенную мелом на столе, не опуская рук и крепко сцепив ладони. Каждый из них пытался пригнуть руку другого к столу. Кругом держали пари, люди входили и выходили из комнаты, тускло освещенной керосиновыми лампами, а он не сводил глаз с руки и локтя негра и с его лица. После того, как прошли первые восемь часов, судьи стали меняться через каждые четыре часа, чтобы поспать. Из-под ногтей обоих противников сочилась кровь, а они все глядели друг другу в глаза и на руки, и на локоть… Преимущество переходило от одного к другому всю ночь напролет; негра поили ромом и зажигали ему сигареты. Выпив рому, негр делал отчаянные усилия, и один раз ему удалось пригнуть руку старика – который тогда не был стариком, а звался Сантьяго El Campeon (Чемпион – В.К.) – почти на три дюйма. Но старик снова выпрямил руку. После этого он уже больше не сомневался, что победит негра, который был хорошим парнем и большим силачом. А на рассвете, когда люди стали требовать, чтобы судья объявил ничью, а тот только пожимал плечами, старик внезапно собрал последние силы и стал пригибать руку негра все ниже и ниже, пока она не легла на стол. Поединок начался в воскресенье утром и закончился утром в понедельник. Многие из державших пари требовали признать ничью, потому что им пора было выходить на работу в порт, где они грузили уголь для Гаванской угольной компании или мешки с сахаром. Если бы не это, все бы хотели довести состязание до конца. Но старик победил, и победил до того, как грузчикам надо было выйти на работу».

Когда читаешь эту повесть, то обращаешь внимание на то, как любит и тонко знает старик Сантьяго множество обитателей своего любимого моря – la mar. Среди них и мелочь вроде креветок и каракатиц, и морские птицы, и разная рыба, и морские черепахи. Некоторые описание удивляют необычностью – вроде описания медуз-физалий: «… На поверхности воды не виднелось ничего, кроме пучков желтых, выгоревших на солнце саргассовых водорослей и лиловатого, переливчатого студенистого пузыря – португальской физалии, плывшей неподалеку от лодки… Она плыла весело, сверкая на солнце, как мыльный пузырь, и волочила за собой по воде на целый ярд свои длинные смертоносные лиловые щупальца… Он (старик – В.К.) заглянул в глубину и увидел там крошечных рыбешек, окрашенных в тот же цвет, что и влачащиеся в воде щупальца; они плавали между ними и в тени уносимого водой пузыря. Яд его не мог причинить им вреда. Другое дело людям: когда такие вот щупальца, склизкие и лиловатые, цеплялись за леску и приставали к ней, пока старик вытаскивал рыбу, руки до локтей покрывались язвами, словно от ожога ядовитым плющом. Отравление наступало быстро и пронзало острой болью, как удар бича».

Таких описаний в повести много – это плоды наблюдений талантливейшего писателя – натуралиста.

В начале повести мы узнаём, что Сантьяго обходится парусной лодкой. Вот уже за восемьдесят четыре дня он не поймал ни одной рыбы. Этому можно было бы удивиться: неужели Карибское море так скудно рыбой? Но потом дело становится яснее: речь идет о «крупной рыбе», а не о такой ерунде, как сардины и макрель.

Сантьяго возвращается на берег в конце своего неудачного восемьдесят четвертого дня. Утром мальчик помогает Сантьяго загрузить лодку и спустить ее на воду. Между делом они пьют кофе. «Старик медленно потягивал кофе. Он знал, что надо напиться кофе как следует, потому что больше он сегодня есть не будет. Ему давно уже прискучил процесс еды, и он никогда не брал с собой в море завтрака. На носу лодки хранилась бутылка с водой – вот и все, что ему понадобится до вечера».

Сантьяго уходит в море и сначала ловит рыбу на наживку. Он соблазняет большую добычу – марлина тунцом и сардинами. Гигантский, кажущийся старику очень хитрым марлин наконец клюет. Теперь его и старика связывает леска «толщиной с карандаш». Старик удерживает леску, а остающийся в глубине моря марлин тянет лодку. «… Прошло четыре часа, рыба все также неутомимо уходила в море, увлекая за собой лодку, а старик все так же сидел … с натянутой за спиной лесой». Идут часы и часы, уже не видно земли и огней Гаваны, наступает ночь. Ночью рыба дернула так, что Сантьяго свалился лицом вниз и рассек щеку под глазом. Старик не спит, думает о рыбах и даже разговаривает с той рыбой, которая тащит его лодку: «Рыба, я с тобой не расстанусь, пока не умру». «Да и она со мной, верно, не расстанется», - думает он в ожидании утра.

Наступает утро, разгорается второй день. Сантьяго терпит боль, усталость и судорогу, которая сводит его левую руку. Рыба продолжает тащить лодку, но … Вдруг «поверхность океана перед лодкой вздулась и рыба вышла из воды. Она все выходила и выходила, и казалось, ей не будет конца, а вода потоками скатывалась с ее боков. Вся она горела на солнце, голова и спина у нее были темно-фиолетовыми, а полосы на боках казались при ярком свете очень широкими и нежно-сиреневыми. Вместо носа у нее был меч, длинный, как бейсбольная бита, и острый на конце, как рапира». Сантьяго еще не видел таких громадин – рыба была на два фута длиннее его лодки.

Заканчивается второй день. Ночью старик перекусывает сырой макрелью. И все это время он борется со сном, усталостью и болью. Он засыпает ночью, а просыпается от рывка лесы: рыба выпрыгивает из воды, делает это больше десяти раз. Она перестает тащить лодку и переходит к более бессмысленному занятию – описывает вокруг лодки круги.

Так проходит какое-то время, и Сантьяго умудряется подтащить рыб поближе к лодке – ведь добычу надо убить. «Старик кинул лесу, наступил на нее ногой, поднял гарпун так высоко, как только мог, и изо всей силы, какая у него была, и какую он сумел в эту минуту собрать, вонзил гарпун рыбе в бок, как раз позади ее громадного грудного плавника, вздымавшегося над морем до уровня человеческой груди. Он почувствовал, как входит железо в мякоть, и, упершись в гарпун, всаживал его все глубже и глубже, наваливаясь на него всей тяжестью своего тела». Рыба последний раз выпрыгивает из моря, нависая в воздухе над стариком и лодкой. Старика одолевают слабость и дурнота; когда зрение к нему возвращается, рыба уже мертва. Сантьяго привязывает рыбу к лодке, прикидывает ее длину (восемнадцать футов) и вес (полторы тысячи фунтов или больше), ставит парус и отправляется в обратный путь – к Гаване. Дует попутный ветер. Но, как подумал потом сам старик, «дело шло уж больно хорошо, так не могло продолжаться». Появляется первая акула и отрывает первый кусок мяса от пойманной рыбы, Сантьяго убивает акулу гарпуном. Мертвая хищница погружается вместе с гарпуном в морскую пучину. Вскоре появляются другие акулы. Они рвут мясо большой рыбы кусок за куском. Сантьяго сражается с акулами тем, что у него осталось – привязанным к палке ножом, дубинкой и прочим. Вновь над морем опускается ночь. Старик продолжает биться с морскими хищниками, рвущими остатки рыбы. И наступает время, когда акулам «больше нечего было есть».

Теперь лодка шла легко и свободно, а «старик ни о чем не думал и ничего не чувствовал». Ночью Сантьяго возвращается в Гавану совершенно обессиленный – настолько, что не способен нести мачту. Ноги ему отказывают. Он с трудом добирается до своей хижины.

Утром к старику приходит Манолин. Их разговор бодрит Сантьяго, и он если не строит новые планы, то выслушивает бодрые фразы мальчика. Сантьяго вновь засыпает. «Он снова спал лицом вниз, и его сторожил мальчик. Старику снились львы. Эти снящиеся Сантьяго львы, «резвящиеся в сумеречной мгле словно котята», упоминаются в повести Хемингуэя четырежды. Я должен признаться уважаемым читателям, что не разгадал смысл этого львиного образа.

Но вполне ясен и восхищает нас в «Старике и море» общий смысл: восхищение человеческим упорством и человеческим достоинством.

Владимир Кореняко, историк – специально для «Нового пенсионера»