Блог главного редактора. 24 мая 2017 года

Ну так, пара событий сегодня. С утра закончила заявку, потом паковала хрусталь после покойника, а в конце дня – собрание на тему реновации. Не знаю, как вы – а для меня все это «события» - и соответственно «нервы».

Про заявку. На президентский грант. Предыстория такова: мне 63 года и я совершенно не умею быть «на волне», то есть бегать, открывать ногой дверь и просить денег. В результате журнал сидит на сухом пайке. Пара грантов в этом году «пролетели». Еще за один пока не бралась. Вот президентский закончила.

В чем суть нервов? В том, что средств катастрофически не хватает. Милейший айтишник и редакторы работают за «спасибо». Моральных стимулов никаких, о материальных мы уже упомянули. И вот ты пишешь этот грант, надеешься, стараешься, выжимаешь из себя самые лучшие слова для самого лучшего проекта – и отправляешь все эти тысячи буковок куда-то.

Робот с тобой разговаривает: «заявка на рассмотрении». А ты не видишь лица – и представляешь себе, что как в «Матрице», буковки исчезают в зеленоватой (почему зеленоватой?) перспективе… Ну как-то так. И еще счастье, что печатаю я последние (сейчас посчитаю) – ага, последние 47 лет вслепую – спасибо маме, которая надоумила пойти на курсы машинисток.

И возникает странное: заявку сдала – как грант получила. Хотя далеко не факт, что получишь ты эту копейку. А все равно – радость. Сдала. Кривую-косую, сдала. Но я старалась. Дайте мне конфетку. Ой, извините, лучше виноградину, там витамины.

Подытоживаю: добыча средств для поддержания СМИ в настоящее время – это адский труд, сравнимый только с трудом тех журналистов, которые эти СМИ выпускают. А если тебе приходится одной рукой писать грант, другой – редактировать заметки, третьей варить макарончики, а четвертую руку неплохо бы отправить на каку-нить интересную прессуху – то райская жизнь после смерти тебе обеспечена, так как круги ада ты уже освоил… Хотя, конечно, есть муки и покруче.

И в этой связи встает перед глазами образ соседки по дому, тихой, сутуловатой – не сутулой, а так, чуть прижатой сверху, с глазами наивными и затравленными. Это мы перенеслись уже в вечер, во двор старого московского дома - пятиэтажного, конечно, но родного, кирпичного, еще до-сталинского. И дом хороший, и место приличное, но соседи, живущие в коммуналках, надеются на реновацию, собрания мы там проводим, ругаемся-миримся…

И вот эта женщина рассказывает, что у нее было две комнатки в коммуналке, а одну она продала, чтобы дать дочке денег на свадьбу, а теперь у нее трое соседей – и выехать невозможно даже в Чехов, а денег еле хватает на жизнь. И лет ей скоро – 63.

И стою – и понимаю эту соседушку, у которой вся жизнь и мечты сосредоточились на счастье ее дочери, поэтому для своей принцессы ничего было не жалко, а теперь хоть в Троицк, хоть куда – лишь бы отдельно. А еще понимаю, что отдельную квартиру, которую она рассчитывает получить, опять обменяет или продаст – так, чтобы дочуре чего-то досталось, и внукам тоже.

Выматериться, чтоб полегчало, – не хочется. Ни вина, ни сигарет, ни даже макарончиков. Что толку, если объяснить этой маленькой женщине, что реновация – это не про расселение коммуналок. Что тут задействованы интересы таких акул, что мы не видны даже в микроскоп. Что ей сейчас лучше всего попытаться собрать какие-то копеечки и надеяться на сумасшедшего, который из отдельной квартирки в Троицке согласится на перенаселенную коммуналку почти в центре Москвы…

У каждого свой ад, свой рай. Хорошо, что с 60 до 70-ти у тебя есть еще силы и надежды. И даже мечты, которые могут успеть сбыться. А не выпить ли нам чайку, милые мои? Оставляю вас – подумать. Если хочется. Иду ставить чайник.

Всего вам доброго и благ земных, ваша Лена Шахова, редактор «Нового пенсионера»