04.05.2011. Главная проблема реформ в России заключается в том, что нельзя на фоне архаичной экономики создать цивилизованный рынок труда, нормальную пенсионную систему. * У нас нет возможности наращивать социальные расходы, которые на самом деле не столько расходы, сколько инвестиции. * Сейчас до пенсии доживают только 60% мужчин. * У нас нет того, что есть на Западе, — непрерывного повышения квалификации. * Гайки разболтались. В том числе и в политике. * Все упирается в инвестиционный климат, а инвестиционный климат — это вещь политическая. * О проблемах социальной сферы в современной экономике рассказывает Член правления Института современного развития Евгений Гонтмахер >>
Пенсионный возраст
По мнению Евгения Шлемовича, решение о повышении пенсионного возраста может быть принято ближе к 2020 году.
«Для этого необходимо решить несколько задач. Одна из них — это даже не увеличение продолжительности жизни, а улучшение состояния здоровья граждан. Если мы хотим, чтобы мужчины уходили на пенсию, допустим, в 62 года, нам надо сделать так, чтобы они до 62 лет были здоровы и могли работать. А у нас доживают до пенсии сейчас только 60% мужчин, а из тех, кто доживает, значительная часть имеет хронические заболевания. Другая задача касается рынка труда. Людям предпенсионного возраста очень сложно найти работу. Работодателям в основном интересны люди средних лет — до 40—50.
У нас нет того, что есть на Западе, — непрерывного повышения квалификации. Почему на Западе актуальна проблема безработицы среди выпускников? Потому что в 25 лет человек оканчивает университет, хочет устроиться на работу, а место занято сотрудником, которому 65 лет. Во-первых, он здоров. Во-вторых, знает то, что знает выпускник университета, хотя давно окончил университет, при этом постоянно повышает свой уровень. В-третьих, у него опыт. Конечно, он более конкурентоспособен. Никакой молодой на его место не сядет, пока тот в 67 лет, если не позже, не уйдет на пенсию. У нас же схема другая. У нас люди в таком возрасте работают гардеробщиками, вахтерами…»
Корр.: Когда будут решены эти задачи?
Е.Гонтмахер: Не могу сказать, в каком году. Возможно, никогда. Потому что надо смотреть на развитие процессов, а не подгонять процессы под какие-то индикаторы. Чем, кстати говоря, очень любит заниматься наше правительство.
Опять об экономике
Корр.: По-вашему, российская экономика социально направленная?
Е.Гонтмахер: Начну с того, что любая эффективная экономическая модель является социально направленной. Социальная направленность экономики заключается в стимулировании и государства, и работодателей, чтобы они вкладывали деньги в образование и здравоохранение, в том числе и через высокую оплату труда работников. То есть так называемые расходы на социальные нужды являются в действительности инвестициями. Вот это и есть социально ориентированная экономика, которая одновременно инновационная, наукоемкая и т. д.
В этом и заключается отличие социальной политики в условиях развитой экономики от социальной политики при нашей экономике. Потому что в нашей экономике социальные расходы — это обуза, которая действительно приводит к ухудшению макроэкономических параметров. В нашей экономической модели невозможно наращивать социальные расходы-инвестиции. Вот из такой системы надо вырываться, и это, кстати, оборотная сторона не только нашей сырьевой модели, но и всей нашей экономики, где нет конкуренции, где государство играет ключевую роль в бизнесе.
О политической воле
Корр.: В 2008 году в одном из интервью вы говорили, что для социальных и экономических реформ нужен некий знак от правительства. Почему сейчас мы озаботились реформами? На их проведение есть политическая воля?
Е.Гонтмахер: Политическая воля есть, но пока недостаточная. В начале кризиса, когда стоимость барреля нефти на мировых рынках упала со 140 до 40 долларов, в правительственных кругах царила паника. Я вспоминаю фразу Германа Грефа: «Реформы начнутся тогда, когда кончится нефть». Теперь нефтяные цены снова растут, и политическая воля начинает слабеть.
Мне кажется, что те люди, которые эту волю должны демонстрировать (у нас в стране два таких человека), просто до конца не понимают масштаб проблем. Они рассуждают так: «Давайте мы сейчас где-нибудь подкрутим маленькую гаечку, и все будет нормально». На самом деле все гайки разболтались. В том числе и в политике. Все упирается в инвестиционный климат, а инвестиционный климат — это вещь политическая.
Главная проблема реформ в России заключается в том, что нельзя на фоне архаичной экономики создать цивилизованный рынок труда, нормальную пенсионную систему.
Социальная сфера
Корр.: Сможет ли государство не урезать расходы на социальную сферу?
Е.Гонтмахер: Сокращать расходы, конечно, не будут. Но на самом деле мы слишком много тратим по отношению к нашей слабой экономике. В то же время уровень социального развития у нас очень низкий, особенно если сравнивать с развитыми странами. Например, государство тратит очень мало на здравоохранение — всего 3,9% ВВП. Стандарт развитых стран, которые входят в Организацию экономического сотрудничества и развития, куда мы тоже хотим попасть, — 7%. Если мы говорим о демографии, то на семейную политику у нас расходуется менее 1% ВВП. Международный стандарт — минимум 1,5%.
Наша главная проблема в том, что у нас нет возможности наращивать социальные расходы, которые на самом деле не столько расходы, сколько инвестиции.
Даже если у нас начнется реальная модернизация экономики, мы должны понимать, что она тоже требует денег. Она требует инвестиций, причем со стороны бизнеса. Я категорический противник государственных инвестиций. Но если бизнес у нас обложен огромными социальными платежами и всякими другими условно-добровольными выплатами, откуда ему взять эти инвестиции? Значит, надо как-то компании освобождать от социальных расходов.
Нефть - кормилица?
Корр.: Изначально в «Стратегии-2020» говорилось, что не менее половины населения России будет составлять средний класс, а ВВП станет ежегодно расти на 6,5—7%. При этом цены на нефть все время должны быть на уровне 100 долларов за баррель. Сегодня единственное, что выполняется, — это рост цен на нефть… Значит ли это, что теперь и другие показатели должны улучшаться?
Е.Гонтмахер: Нет. Сейчас цены на нефть растут из-за событий в арабском мире. Это очень вредно для нашей экономики по очень простой причине. Мы помним шок, который был в 1970-х годах, когда была арабо-израильская война. Тогда мировые цены на нефть резко подскочили. Но что получилось в результате? Прошло несколько лет, все развитые экономики перестроились на другой тип энергопотребления, потребления нефти, и цены резко снизились.
Мы стоим на пороге революционных изменений в мире, связанных с бурным развитием возобновляемых источников энергии. Да, в течение короткого периода времени — года или двух — Россия сможет снять сливки с дорогой нефти, но дальше реальность будет уже иной. Через три-пять лет окажется, что во всех странах стоят ветрогенераторы, солнечные батареи, люди ездят на автомобилях, которые не потребляют такого количества чистого топлива. Это произойдет буквально через несколько лет. И тогда у нас нефть будет стоить не 120, а 20 или 40 долларов за баррель.
Кстати, умные страны-экспортеры типа Саудовской Аравии понимают, что 120 долларов за баррель, даже 100, ведут их к краху. На самом деле 60—70 долларов за баррель — это оптимальный вариант, поскольку такая стоимость делает нерентабельным создание возобновляемых источников энергии. А вот при 100—120 долларах это уже рентабельно. Понимаете? Поэтому не стоит кричать «ура» из-за того, что сейчас мы можем получить дополнительные 10—30 миллиардов долларов.
«Новый пенсионер» - Banki.ru / Инна ЛУНЕВА
Фото: "НП"
Полный текст
http://www.banki.ru/news/interview/?id=2919135&sphrase_id=1312730
Рубрика:
Пенсии
Подпишитесь на нашу новостную рассылку, чтобы первыми получать самые интересные новости пенсионной системы в России, статьи по вопросам законодательства и права, информацию о благотворительных и социальных программах, обзор культурных, спортивных, зарубежных и других новостей.
Быстрая навигация: На главную